Иван СИВОПЛЯС

22 июля 1918 года в жизнь Симбирска ворвалась Гражданская война, вместе с отрядами Народной армии под водительством бесстрашного подполковника Генерального штаба Владимира Оскаровича Каппеля (1893 – 1920). Симбирск, строившийся как город-крепость, пал впервые за 270 лет своей истории. Его не удалось взять ни Разину в 1670-м, ни Пугачеву в 1774 году.

Битвы за Симбирск стали ключевыми событиями на первоначальном этапе Гражданской войны в России. Именно по поводу Симбирска изрек Лев Давидович Троцкий, нарком военных дел, человек № 2 в Советском государстве, нетленную фразу: «Социалистическое отечество в опасности»!».

В те огненные месяцы и годы большевик № 2 неоднократно бывал на родине большевика № 1, Владимира Ильича Ульянова-Ленина. В честь Л.Д. Троцкого, кстати говоря, в ноябре 1918 года была переименована улица Комиссариатская, нынешняя Кузнецова.

Но, пожалуй, самой неожиданной гостьей, заброшенной в Симбирск лихолетьем Гражданской войны, стала Матрена Григорьевна Распутина (1898 – 1977), любимая дочь знаменитого прозорливца и целителя Григория Ефимовича Распутина-Новых (1869 – 1916). Неоднозначная и громкая витает над этим «старцем», не дожившим и до 48 лет – куда уж до пенсии! – слава. Но, как бы там ни было, степень близости Григория Ефимовича к семье последнего русского императора Николая II сыграла не последнюю роль в драме Февральской, а затем и Октябрьской революций 1917 года.

Февраль свалил протеже Распутина, ненавидимого министра внутренних дел Александра Дмитриевича Протопопова, бывшего симбирского губернского предводителя дворянства, и вознес на вершины власти симбирского уроженца Александра Федоровича Керенского.

Безусловно, что в появлении дочери Григория Распутина в Симбирске видится глубокий символизм. Матрена Григорьевна, разумеется, нисколько не была виновницей, а, скорее, жертвой революционных событий. Зато, она глубоко и искренне, по-человечески любила своего непростого отца и не боялась впоследствии вслух говорить об этой любви. «Я – дочь Григория Распутина, – писала она о себе. – Крещена Матреной, домашние звали меня Марией, отец – Марочкой. …Я очень люблю своего отца».

Не прошло и года после убийства в декабре 1916 года Григория Ефимович, как в том самом революционном октябре 1917 года Мария-Матрена Распутина вышла замуж в революционном Петрограде за молодого офицера Бориса Николаевича Соловьева. Он родился в Симбирске в июне 1895 года в семье секретаря Симбирской духовной консистории Николая Васильевича Соловьева и его жены Марии Александровны, дочери выдающегося симбирского типографщика, купца Александра Тимофеевича Токарева. Через год Мария Александровна безвременно умерла, а Николай Васильевич получил назначение в Санкт-Петербург, в Святейший Синод, где получил генеральский чин, важную должность и свел дружбу со стремительно входившим в фавор Г.Е. Распутиным.

Борис Соловьев был сыном своего века, помешанном на «духовности», оккультизме, эзотерике и восточных учениях. Он уверял, что несколько лет постигал тайное учение у монахов и йогов в Тибете и Индии, что он владеет гипнозом, левитацией и способностью насмерть разить врага на расстоянии без оружия, лишь силой мысли и сгустками энергии.

«После нашей свадьбы, – рассказывала Матрена, – мы поехали в город Симбирск к бабушке Надежде Александровне Токаревой. У нее мы прожили недели две». Здесь, в Симбирске, на родине В.И. Ленина молодых настигла весть о победе пролетарской революции. Они поехали в Сибирь, в родное для Матрены и ее отца село Покровское Тобольской губернии. В губернском Тобольске в то самое время находилась в ссылке семья императора Николая II. Семья императора была не чужой для Матрены Распутиной. Как святыню она хранила икону, подаренную ей императрицей Александрой Федоровной – «Мамой», как называла ее Матрена. А муж ее, Борис Николаевич, даже уверял, что будто состоит в некоем офицерском заговоре, с целью освободить государя и вернуть ему законный трон. Эти разговоры потом еще не раз болезненно аукнутся Б.Н. Соловьеву.

Токаревы имели собственный дом в Симбирске на Гончаровской улице – в нем помещалась типография и ее контора, сдавались помещения под магазины. Семья хозяина, по всей видимости, проживала в соседнем, также принадлежавшем А.Т. Токареву и несохранившемся доме по Сенной (ныне Д. Ульянова) улице. Свинцовая типографская пыль вызывала чахотку, и именно эта болезнь унесла в могилу и свекровь Матрены, и ее брата, единственного сына-наследника достояния Александра Тимофеевича.

А.Т. Токарев стал первым капиталистом в симбирских пределах, которого лишила собственности новорожденная советская власть. 17 февраля 1918 года в его типографию ворвались вооруженные красногвардейцы, реквизировали имущество и изъяли тираж воззвания Святейшего патриарха Тихона «Об анафематствовании творящих беззакония и гонителей веры и Церкви православной» в количестве 3000 экземпляров.

На фоне драматических событий, потрясавших Россию, молодожены Соловьевы переживали кризис в семейных отношениях. Матрене казалось, что муж не любит ее. «Мне кажется, до старости лет мы не доживем, разведемся, – поверяла она мысли своему дневнику. – Он увлекается другими женщинами, прямо беда, не знаю, что и делать???».

Может быть, так оно и случалось в более спокойные времена. Но в испытании Гражданской войной чувства Матрены и Бориса только закалились. Вот и теперь он повез жену в Симбирск, к дедушке, который был его крестным отцом. А крестное родство ко многому обязывало.

18 августа 1918 года пароходом из Самары Борис и Матрена приехали в Симбирск. «Как я рада, наконец-то мы на месте. Встретили нас бабушка и дедушка хорошо, тепло, хотя здесь меня и любят, но все-таки себя не чувствую как дома. Ходила в церковь, мне ужасно грустно стоять, вспоминала наших, телом я далеко от них, а душой с ними», – писала Матрена.

Август 1918 года в Поволжье был временем «жарким»: кругом бои, белые гоняют красных, красные лупят белых. Но молодой женщине не до политики. Ее, почти представительницу «высшего света», томит провинция: «Какая скука в Симбирске, живу я всего третий день, а мне кажется третий месяц; нету здесь веселого человека; как я б хотела иметь любящую подругу – открывать ей все тайны; мужу всего не скажешь, а особенно моему. Он все стонет, что денег нету, а что я могу сделать, ведь я женщина, он должен хлопотать, а не я».

Молодость хороша своей непосредственностью. Через считаные дни скука сменяется восторгом: «С дедушкой ходили на Старый Венец, вид раскрывается на Волгу красивый, и мост через Волгу, самый большой в Европе, до того красивый – когда смотришь на него, то забываешь все на свете… Симбирск и берега Волги – сказка».

«Целый день я провела в радости. С дедушкой и Борей ездили пикником недалеко от Симбирска в лес, ах, какая там прелесть! На берегу Волги мы расположились под двумя столетними соснами; пили чай, ели вкусные пироги, жарили шашлык, ну и вкусно же было. Целый день я была на воздухе, в саду воровали сливы, вишни, как интересно. Вечером ходила в театр с Борей, я была одета лучше всех, на меня все обращали внимание».

27 августа 1918 года Матрена Распутина проводила мужа Борю в Сибирь. На другой день – очередной пикник: «Сегодняшний день еще лучше. Ходили в колки опять той же компанией, но день был такой чудный, дивный – прелесть; Волга такая красивая была, что трудно было оторваться взорами. Была водка, 2 маленькие бутылки, закусок масса, шашлык – в общем, шикарно. Пока мне не так уж скучно без Бори, пока думаю о нем, вспоминаю, молюсь, но чтобы сходить с ума, нет! и слава Богу, а то что бы я стала делать?». Дни скрашивали синематограф и уроки французского. У недавней ревнивицы даже завелись поклонники: «Ах, как бы я хотела быть умной. Почему я не наделена богатым классическим умом? Тогда бы и не страшно было жить, а тут завись от мужей».

11 сентября мир оборвался. «Сидели мирно беседовали с бабушкой, были слышны выстрелы, но мы не обращали на них внимание. Вдруг приходит тетя Лиза взволнованная: Красногвардейцы в 4-х верстах от Симбирска, я, в чем была, в том и пошла под гору с дедушкой и двоюродным братом Мишей, потом на пароход сели; там спали до 6-ти утра». Утром 12 сентября 1918 года пароход отплыл к Самаре. В 16 часов того же дня в Симбирск вошла Красная армия.

Считалось, что красные будут мстить буржуям за массовые убийства красноармейцев, омрачившие взятие Симбирска белыми: в ходе бессудных расправ, считается, было убито до 400 человек. Это ожидание породило массовый исход симбирской интеллигенции. Слухи утверждали, что истреблению подвергнутся даже мальчики. И потому Александр Тимофеевич спасал тех, кто, как он думал, особенно нуждается в спасении – десятилетнего внука и «внучку», дочь Григория Распутина…

А Борис Соловьев действительно переживал из-за жены – как, что, жива ли она после взятия красными Симбирска?.. Но уже 17 числа супруги неожиданно и радостно встретились!

«Раньше я очень жалела, что мне так внезапно пришлось расстаться с Симбирском, а теперь нисколько, только потому, что я с Борей, и мы так любим друг друга, что большей любви не надо», – написала Матрена.

И это – главное.