Если строить рейтинг знаменитых гостей, когда-либо посещавших наш город, то первое место в нем по достоинству займет поэтический гений Александр Сергеевич Пушкин (1799 – 1837).

«Пушкин – это наше все», – выразился в XIX веке поэт Аполлон Григорьев. «Все», – первое русское слово, напечатанное в 1795 году с буквой «ё», самой «симбирской» буквой русского алфавита. Русская культура – культура книжная, и потому так важны в ней именно литераторы, писатели и поэты. Даже если кто-то Пушкина, к стыду своему, не читал, про него наверняка слышал: «А работать за тебя кто, Пушкин, что ли, будет?».

Пушкин посещал Симбирск в сентябре 1833 года, 185 лет тому назад. Ему исполнилось 34 года – и оставалось жить на земле чуть более трех лет… В июле того года жена-красавица Наталья Николаевна родила поэту второго сына. К законной радости примешивались переживания – как содержать растущее семейство? Тем более что красавица-жена жила широко, совсем не по средствам, которыми располагал Александр Сергеевич.

Да, он был признанным гением, авторитетом и «небожителем» русского поэтического Олимпа. Но громкая слава поэта, увы, давно минула. Он становился умнее, глубже, взыскательнее к себе и к собратьям по перу – и потому терял массового читателя, которому нужен незамысловатый, легкомысленный сюжет, развлечение, а не поучение или печаль; терял в гонорарах.

Как вернуть к себе интерес масс? Как заработать деньги тем, что ты умеешь прекрасно делать, например, писать книги? Значит, надо написать такую книгу, которая будет всем интересна, которую все станут покупать!

Юный Пушкин был свидетелем той «культурной революции», которую совершило издание в 1818 году многотомной «Истории государства Российского» прославленного российского историографа, нашего земляка Николая Карамзина: «Все, даже светские женщины, бросились читать историю своего отечества, дотоле им неизвестную. Она была для них новым открытием. Древняя Россия, казалось, найдена Карамзиным, как Америка – Колумбом».

С конца 1820-х годов читающая Россия вновь заинтересовалась собственной историей. Писатель Михаил Загоскин (1789 – 1852) в 1829 году опубликовал роман «Юрий Милославский, или Русские в 1612 году», считавшийся по гонорарам и тиражам «лучшей русской книги XIX столетия». Иван Лажечников (1790 – 1869), «Русский Вальтер Скотт», в 1831 – 1833 годах издал в четырех частях роман «Последний Новик, или Завоевание Лифляндии в царствование Петра Великого», почитаемый как истинное начало жанра исторического романа в России.

Наконец, главный литературный противник и даже личный враг А.С. Пушкина, Фаддей Булгарин (1789 – 1859), удачливый литератор, издатель и журналист, зачинатель «желтой прессы» в России, выдал целую серию романов, всякий раз заставляя искренне негодовать Александра Сергеевича: «Иван Выжигин», «Дмитрий Самозванец», «Петр Иванович Выжигин», «Мазепа».

Вот поле, которое стоить сеять. Важно найти и тему, на которую «клюнул» бы падкий до сенсаций читатель. Эта тема должна быть волнующей и одновременно запретной. Но с запретами поэту было справиться легче, ведь его цензором был сам император Николай I. Он почитал поэта «умнейшим человеком России», назначил его на вакантную, после смерти Н.М. Карамзина, должность историографа и охотно согласился бы ради него позволить то, что не было позволено другим.

И такой темой, решил Александр Сергеевич, может стать Крестьянская война 1773 – 1775 годов под предводительством казака Емельяна Ивановича Пугачева (1742 – 1775). Занимаясь историческими документами, он не на шутку увлекся событиями шестидесятилетней давности и личностью предводителя восставших. А личность Пугачева действительно была достойна хоть монографии, хоть романа. Честный служака и семьянин вдруг бросает семью и дезертирует со службы, скитается по широкой Руси, бежит из тюрем. Он объявляет себя убитым за десять лет до событий российским императором Петром III и поднимает восстание против законной власти.

В считаные месяцы Пугачевщина охватила огромные пространства в Поволжье и на Урале. Империя в трепете. Против Пугачева посылают с фронта неведавшего поражений Суворова. Но Пугач уже разбит, причем не важными генералами, блиставшими мундирами и орденами, а скромными офицерами, бившимися за дворянскую честь, за семьи, обитавшие в скромных поместьях провинциальной России. Гражданская война – страшная война, но надо понять ее причины и следствия, чтобы сказать те слова, которые Александр Сергеевич вложил в уста одного из своих героев: «Не приведи Бог видеть русский бунт – бессмысленный и беспощадный».

В июле 1774 года Пугачев не рискнул атаковать Симбирск. В августе, уже после разгрома основных сил восставших, его сподвижник самозваный «полковник» Фирс Иванов в бою у Уренского городка наголову разгромил посланный против него из Симбирска отряд в 400 человек во главе с комендантом полковником Рычковым – но тоже не рискнул подступиться к нашему городу. Наконец, 1 октября в ликующий Симбирск под охраной Суворова привезли пленного Емельяна Пугачева.

«Некто N, симбирский дворянин, бежавший от Пугачева, – записал Пушкин исторический анекдот, – приехал на него посмотреть и, видя его крепко привинченного на цепи, стал осыпать его укоризнами. N был очень дурен лицом, к тому же и без носу. Пугачев, на него посмотрев, сказал: «Правда, много перевешал я вашей братии, но такой гнусной образины, признаюсь, не видывал».

Книга про Пугачева, предполагал Пушкин, принесет ему тридцать тысяч рублей чистого дохода – между прочим, жалованье симбирского губернатора за десять лет! А раз так – значит, можно позволить себе траты, предпринять, например, путешествие по местам, где происходили события Крестьянской войны. Поэт планировал доехать до Оренбурга – безуспешная осада этого города пугачевцами продолжалась полгода и стала ключевым эпизодом Крестьянской войны, предопределившим окончательное поражение бунтарей.

Александр Сергеевич очень любил путешествовать, хотя путешествовать в XIX веке было очень непросто и дорого. Необходимо было запастить подорожной – документом с точным указанием цели и маршрута. Путешественники платили прогоны – 8-10 копеек с версты за каждую лошадь, запряженную в экипаж. На знаменитой тройке сумму, соответственно, приходилось утраивать. Скорость экипажа осенью определялась в 8 верст в час (летом – 10, зимою – 12). В сутки при непрерывной езде и своевременной подаче лошадей на почтовых станциях, располагавшихся на расстоянии 18-25 верст одна от другой, можно было проехать до сотни и более верст (а зимой – 200!). И это считалось быстро! Иностранцы в России просто трепетали от ухарства наших ямщиков!

Пушкин ехал до Симбирска из Санкт-Петербурга через Москву, Нижний Новгород и Казань. Между Санкт-Петербургом и Симбирском считалось 1556 верст. Одних прогонов, если ехать тройкой, предстояло заплатить как минимум 373 рубля 44 копейки – а ведь Пушкину в пути к Симбирску часто приходилось распоряжаться впрягать в свою коляску до шести лошадей!

От Москвы до Симбирска, через Нижний Новгород и Казань, Пушкин добирался целых двенадцать дней. На пути отсутствовала какая-либо инфраструктура, гостиницы, трактиры, бани. Случайный попутчик запомнил голодного поэта, безуспешно пытавшегося на маленькой станции раздобыть хотя бы щей да каши. Пушкин ворчал вслух: «Я опять наказан, черт возьми! Сколько раз давал себе слово запасаться в дорогу провизией, и вечно забывал, и голодаю, как собака!».

Поэт приехал в Симбирск поздним вечером 21 (9) сентября 1833 года и провел в нашем городе и его окрестностях почти неделю – в то время как Оренбургу поэтом было уделено всего-то два дня! Что же, Симбирск был совсем не чужд Александру Сергеевичу. Дальний родственник супруги, статский советник Александр Михайлович Загряжский служил здесь губернатором, и в свое симбирское имение, село Языково, как раз перебрался, чтобы поправить здоровье, подточенное веселым нравом и вдохновенными кутежами, поэт Николай Михайлович Языков (1803 – 1846). Пушкин искренне восхищался творчеством Н.М. Языкова, «поэта радости и хмеля», «разгула и свободы». Он искренне считал, что однажды Языков «заткнет его за пояс» и станет первым поэтом России.

Николай Михайлович Языков относился к Пушкину – точнее говоря, к творчеству Александра Сергеевича – с большой долей скепсиса и критически. Несмотря на немногие годы разницы, Пушкин и Языков были людьми разных поколений, «бойцами разных станов». Языков, его старшие братья Петр и Александр были провозвестниками славянофильства, «особого русского пути», искаженного реформами Петра I, тогда как Пушкин считался эталонным «западником».

Но это не мешало дружбе между этими великими людьми. 23 (11) сентября Пушкин отправился в Языково. Друга-поэта он там не застал, зато познакомился с его старшим братом Петром Михайловичем (1798 – 1851). Пушкин нашел в нем замечательного собеседника и писал жене, что готов полюбить его как своего самого близкого друга.

Петр Михайлович сделал Александру Сергеевичу истинно царский подарок – рукописный дневник Петра Ивановича Рычкова, замечательного ученого, географа, историка и краеведа, который тот вел во время пугачевской осады Оренбурга. «Осада Оренбурга (Летопись Рычкова)» составила основу «Приложений к истории Пугачевского бунта». В 1838 году они были изданы в качестве VI тома «Сочинений Александра Пушкина».

Ранним утром 27 (15) сентября 1833 года Пушкин покинул Симбирск, паромом переправившись через Волгу. В своей записной книжке он набросал симбирский пейзаж с подписью: «Смоленская гора Церковь Смоленская и дом Карамзина». Пушкин описался, назвав Симбирскую гору Смоленской – как бы дополнительно выделяя Смоленскую церковь в центре композиции, в половине горы. Матерь Божия Смоленская – Одигитрия, Путеводительница – считалась покровительницей путешествующих. А Пушкин ехал дальше.

Денег на «Истории Пугачева» Пушкин не заработал. Нажил только критику. «Пушкинскую историю Пугачева я прочел. Она написана весьма небрежно и поверхностно; заметно, что у него слишком мало материалов, и что он историк не дальний. Почти вся 2-я часть доставлена нами», – писал Александр Михайлович Языков. Зато, спустя почти два века, мы радуемся и гордимся тем, что Пушкин приезжал в Симбирск.

Иван СИВОПЛЯС

А.С. Пушкин. Рисунок Симбирской горы