“Зимой движение по спуску замирало, и только крестьяне, приезжавшие из-за Волги поторговать, поднимались по нему”. Brandergofer: Вниз и вверх по ульяновской горе Улпресса

Уже случалось обращаться к воспоминаниям об Ульяновске 1920-х – 30-х гг. И.Д.АНДРЕЕВА – выпускника школы им. К.Маркса, полярника, ученого-гляциолога: https://vk.com/brandergofer?w=wall-107791040_1537/all
В краеведческом отделе Дворца книги хранятся воспоминания Ивана Дмитриевича, написанные им по просьбе легендарного библиографа и краеведа Нины Ивановны Никитиной. Некоторые из этих заметок хотелось бы предложить Вашему вниманию.

ВНИЗ И ВВЕРХ ПО УЛЬЯНОВСКОЙ ГОРЕ (с сокращениями)
Из письма:
…Пришло в голову «пробежаться» по склонам Симбирского косогора. Что из этого получилось – судите сами. … Мало кому будет интересен мой поход по спускам с горы, мало кто помнит, какой она была. Время все меняет и не всегда в лучшую сторону. Много места уделил Смоленскому спуску. Это естественно, я жил рядом с ним, чаще всего пользовался им, и он лучше всего запечатлелся в памяти…
Прилагаю рукотворную схему Смоленского спуска [фото 8]. Масштаб не выдержан. Художник из меня никудышный.
И.Андреев. С.Петербург, 31 марта 1997 г.
***
Попасть на волжские пристани из города, с горы, можно было одним из путей, которые в Симбирске-Ульяновске назывались, да и сейчас называются спусками. Их было несколько, и все они отличались друг от друга.
Первым, если считать с южной части города, был МИНАЕВСКИЙ спуск [Чебоксаровский, Мингалевский; Портовый]. Он выводил к ж.-д. станции Ульяновск-2. По этой дороге, мощеной булыжником, можно было спуститься с горы на подводе или в извозчичьей пролетке, но до волжских пристаней это был самый длинный путь. Сейчас по этому спуску бегут автобусы и маршрутные такси из центра города в новый Речной порт.

Вторым по счету был, а ныне находится в полном запустении, ВВЕДЕНСКИЙ спуск [Володарского, Рабочий; утрачен], также выводивший к станции Ульяновск-2. Этот спуск в основном был пешеходным. Начинался он в начале улицы Гончарова, в 20-ые годы называвшейся улицей К.Маркса, узеньким переулочком [место около обелиска Славы], постепенно переходившим в спуск. Деревянные тротуары и лесенки Введенского спуска и переулка поддерживались городскими властями в относительно приличном порядке.
Этим спуском в основном пользовались рабочие и служащие завода № 3 [им.Володарского], торопясь утром на рабочий поезд – «патронник» и возвращаясь вечером «с той стороны». По воскресным дням по переулку и лесенкам Введенского спуска горожане шагали купаться и загорать на пески и озера Попова озера.
Последний раз я бежал по Введенскому спуску, торопясь на теплоход в 1990 году. Лесенки и тротуары оказались разрушенными и от существовавшего ранее пешеходного сооружения остались одни догнивающие пеньки, хранящие память о тысячах и тысячах людей, прошедших этим путем.

Третьим спуском, выводившим из города к пристаням и к станции Ульяновск-2, является ПЕТРОПАВЛОВСКИЙ спуск [Ст.Разина], уходивший влево – под гору в самом начале Гончаровской улицы. По нему осуществлялось основное грузовое движение. Телеги с грузами от волжских пристаней по этому спуску взбирались на гору. Извозчичьи пролетки везли прибывших пассажиров в город. Отъезжающие с пожитками на пролеточках спускались вниз. Зимой движение по спуску замирало, и только крестьяне, приезжавшие из-за Волги поторговать на базар, поднимались и спускались по нему.

В нескольких десятках метров от начала Петропавловского спуска в него вливались ТИХВИНСКИЙ [Халтурина] и ВЛАДИМИРСКИЙ [Духовский, Крутой; от филармонии, утрачен] спуски. Оба они начинались на Соборной площади и круто уходили вниз в южном направлении. Эти три спуска, проложенные по южной стороне Симбирского косогора, были основными грузо-пассажирскими магистралями, соединявшими вершину горы с районом подгорья и пристаней. Пешеходы, направлявшиеся к волжским пристаням, предпочитали для спуска более северные пути.

Следующая группа спусков, расположенная на восточном склоне косогора, обращенном к Волге, носила, главным образом, пешеходный характер, хотя вдоль каждого из них была и гужевая дорога.
НИКОЛЬСКИЙ спуск [Тимарцевский, Железной дивизии; ныне лестница от Краеведческого музея] начинался с Нового Венца, напротив колоннады здания Присутственных мест (ныне здание с.х. института). В ограде Нового Венца по бровке горы здесь был проем, и крутая деревянная лестница уводила пешехода в узкий коридор между двумя заборами, ограждавшими фруктовые сады…
Наклонные дощатые тротуары и крутые лесенки между заборами уводили вниз и выходили на улицу, которую мы называли Подгорной. По ней двигался гужевой транспорт на Петропавловский, Владимирский и Тихвинский спуски…

Существовал и «лошадиный спуск» с Нового Венца. Он начинался чуть севернее Братской могилы, около здания противотуберкулезной клиники, голубенького 2-этажного домика. Позже в этом доме размещалась первая в Ульяновске радиотрансляционная станция. Теперь на его месте находится площадка канатного подъемника, который мне не приходилось видеть работающим.
«Лошадиный спуск» был грунтовым, с глубокими колеями в глинистом грунте. Он, скорее всего, служил жителям этой части горы, домики которых прятались в окружавших спуск садах. Желающие попасть в район волжских пристаней этим спуском пользовались редко. По нему чаще всего бегали вниз мальчишки, купавшиеся в Волге со струенаправляющей дамбы, да рыбаки с удочками, сидевшие днями на ее скате.

Новый Венец с севера ограничивал «Архиерейский дом». За ним начинался Старый Венец, и почти в самом начале его, в створе Завьяловских садиков (Завьяловской площади) начинался ЗАВЬЯЛОВСКИЙ спуск [Куликовский (неофиц.), Пролетарский; ныне безымянный спуск от б-ра Пластова]. Он, как и Никольский, был, главным образом, пешеходным, но более просторным и широким. Проезжая часть спуска была грунтовой и тянулась параллельно пешеходной тропе, преодолевая местами очень крутые участки. Пешеходная часть кое-где была оборудована дощатыми тротуарами и лесенками. Конная дорога выходила из-под откоса на вершину горы, но этим путем редко пользовались владельцы коней.
На вершине горы, недалеко от бровки, на небольшом взгорье, стояли руины бывшего карамзинского дома, а затем пересыльной женской тюрьмы. Белые стены этого дома были хорошо видны с середины Волги.

Под горой, у выхода из зеленого коридора, было два приметных для меня учреждения. 4-классная школа (в терминологии тех лет – школа первой ступени), в которой мы, ученики 9-й, последней, группы школы им. К.Маркса, давали уроки под руководством моей первой учительницы Софьи Николаевны Грязновой…
Второе учреждение, находившееся у подножия горы на Завьяловском спуске, было Подгорное отделение милиции. Сюда мы со Спасательной станции отводили людей, которые нарушали правила поведения на воде или пытались утопиться, и которых удавалось выловить из Волги. Мы, яхт-клубовские ребята, с милицией жили в большой дружбе. Нас всех знали и относились к нам почтительно. Иногда даже удавалось поучаствовать в ночных рейдах милиции и уголовного розыска, сидя за рулем моторной лодки, во время облав по островам, когда ловили бандитов и самогонщиков. Для нас, мальчишек, это было романтично и вызывало самоуважение…

Но продолжим путь к Волге с бровки горы. Вся гора под Новым и Старым Венцом утопала во фруктовых садах. Начиная от забора Владимирского сада (затем Свердловского, а потом ЦПКиО) до Смоленского спуска, с самого верха до подножья горы тянулись эти сады. Яблоки, груши и вишни – вот что видели мы все свое детство, сбегая вниз или взбираясь в гору. Хозяин сада или сторож нас не ругали, если сорвешь с дерева яблоко или грушу, при условии, что ты его тут же съешь. Фрукты свисали над пешеходными тропами Никольского и Завьяловского спусков. У нас были приметные деревья с любимыми плодами.
Все сады имели наименования по фамилиям их владельцев. Исключение составлял Колонический сад, тянувшийся по склону горы от Смоленского спуска до Ленкоранского, самого северного, находившегося еще в черте города.

И, наконец, основной для пешеходов спуск к Волге – СМОЛЕНСКИЙ [С.Перовской; ныне безымянный садовый спуск от ул.Рылеева]. Он наиболее благоустроенный. Вымощенная булыжником дорога для гужевого транспорта, делающая несколько серпантинов по склону горы, и лестница для пешеходов, которую городские власти поддерживали в полном порядке, производя текущий ремонт и даже капитально ремонтируя раз в несколько лет.
Лестница прямой линией сбегала вниз по склону горы. Лестничные марши чередуются со слегка наклонными пешеходными переходами – пандусами. Всего 580-600 ступеней лестницы вели вниз и помогали преодолеть 170-метровую гору. Число ступенек менялось при ремонтах и зависело от того, какие бревна доставлялись для закрепления ступенек…

На всем протяжении лестницы пять площадок для отдыха, оборудованные скамейками, на которых можно отдохнуть и полюбоваться разворачивающейся перед глазами панорамой Волги, ее берегов и бегущими по ее глади пароходами, караванами барж, которые тянут буксиры, медленно плывущими плотами…

Проезжей частью спуска пользовались сравнительно редко. Она значительно круче основной гужевой дороги – Петропавловского спуска. Особенно крутой проезжая часть становится на середине пути, в конце второго серпантина. Тут при подъеме вверх хозяин лошадки часто помогал ей подталкивая телегу сзади. (См. фотографию, оставленную мной в архиве краеведческого отдела Дворца книги) [фото 10]

Проезжая часть Смоленского спуска начиналась от Старого Венца, ныне Пролетарской улицы. Лошадиная дорога по Старому Венцу была грунтовой и, постепенно понижаясь, входила в выемку между двумя горками, где и начиналась булыжная мостовая. С левой стороны оставалась Гофманская горка, справа – горка, на гребне которой тянулся забор, ограждавший фруктовый сад. В нем, чуть ниже по склону горы, стоял домик, в котором проживал столяр Бахтин, строитель трех швертботов, базировавшихся на причале Спасательной станции. Это были в конце 20-х – начале 30-х годов единственные парусные суда Ульяновска…

После Гофманской горки проезжую часть спуска пересекала Смоленская [Рылеева] улица, продолжением которой была пешеходная лестница, ведущая к Волге. Мостовая уходила от линии Смоленской улицы влево, подходя к забору Колонического сада и делая первый поворот на 180 градусов, образуя первый серпантин и вновь пересекая пешеходную тропу и лестницу немного ниже небольшой Смоленской церкви. Это была примерно четвертая часть пути вниз от начала спуска.

Пройдем эту часть пути по лестнице от ее начала до пересечения с проезжей частью, куда мы уже пришли по мостовой. Чтобы ступить на лестницу, надо было со Смоленской улицы оставить слева здания и забор Колонических владений, а справа Гофманскую горку, по постепенно снижающейся мостовой пересечь проезжую часть спуска и сделать несколько шагов по небольшому лестничному маршу, выйти на деревянный тротуар, проходивший по горке, дошагать до первой площадки, оборудованной скамейками для отдыха.

Долгое время горка, ограниченная лестницей и первым серпантином проезжей части, стояла пустой. По ее буграм и откосам ребята играли в «казаков-разбойников». Но вот в 1926 или 1927 году на ее вершину перенесли из Юдинского сада, что на Смоленской улице, беседку и стали продавать в ней фруктовые воды завода «Яхта», принадлежавшего Обществу спасения на водах (ОСНАВ), позже реорганизованного в ОСВОД. Алкогольных напитков здесь не держали, и даже пива в 20-х годах здесь не бывало. Нам, яхт-клубовским ребятам, иногда перепадала безвозмездно в этом заведении бутылочка-другая яблочного, грушевого или другого напитка. Но это не всегда и не каждому. Зато активисты секции «военморов» всегда могли утолить жажду на заводе «Яхта», находившемся на Гончаровской улице вблизи от Завьяловской площади, в двух крохотных каморках. В одной сидел администратор, а в другой стоял сатуратор, в котором газировались напитки. Обслуживался «завод» одной женщиной, стоявшей у сатуратора и следившей за укупоркой корковыми пробками бутылок с напитком. … Однако завод приносил реальную пользу не только ОСНАВу, давая средства на содержание штата матросов спасательной станции, на строительство шлюпок, но и жителям города, утоляя их жажду летом дешевыми фруктовыми напитками.

Сразу после первой площадки начинались два длинных, очень крутых лестничных марша, разделенных коротким горизонтальным переходом; затем еще один, не очень длинный марш и горизонтальная часть, проходящая мимо Смоленской церкви.
В первое время пересечение проезжей части, сразу за тем, как минуешь церковь, происходило по мостику, перекинутому через выемку, в которой лежала булыжная мостовая. Мостик был высоким, и лошадки, запряженные в телеги и сани, могли свободно проходить под ним. Когда столбы, на которые опирался настил мостика, подгнили, и он начал проседать, при ближайшем ремонте «трассы» его снесли. Построили еще два марша лестницы, длиной около 10 метров каждый. Один вел вниз, в выемку, по другому после пересечения мостовой надо было подняться на очередную, вторую площадку отдыха. Поперек мостовой в выемке был настелен дощатый переход, но он не спасал от грязи, которую приносили лошади на своих копытах и колесах телег.

Колонический сад, мимо которого проходил первый серпантин дороги, ранее представлявший единое хозяйство, сейчас превращен в коллективное садоводство. Лестницы уже не существует, остались кое-где догнивающие пеньки, напоминающие о ее былом существовании. Участок проезжей дороги от Смоленской улицы до описанного пересечения ее с пешеходной тропой стал иным. Набросано много земли, вынутой из нутра горки при строительстве овощехранилища. Беседка, стоявшая на ее вершине, уничтожена. Вместо нее торчат вентиляционные трубы. Проезжая часть замощена более небрежно, чем в прежнее время. Вообще, подход к началу бывшего Смоленского спуска производит грустное впечатление. Один из интересных и красивых по-своему уголков старого города исчез.

Сейчас площадка, на которой стояла Смоленская церковь* и два дома, где проживал причт, и где жил мой товарищ по яхт-клубу Дима Круглов (сын священника), разделена на отдельные участки, засажена деревьями и кустами, перегорожена заборами. Когда была закрыта церковь, семья Кругловых переехала на улицу 12 сентября, на частную квартиру. Дима после окончания школы 2-ой ступени и его сестра Катя поступили в актерскую студию при Казанском драматическом театре и уехали из Ульяновска. Как закончилась жизнь его отца, бывшего священника Смоленской церкви, не знаю…

* Каменная Смоленская церковь в 1913 г. сильно пострадала от оползня, и в 1915-м была построена небольшая деревянная церковь выше по склону. О ней и говорится в тексте (см. схему на фото 8)

Окончание далее

____________________

Вид на Волгу с Нового Венца.
Почтовая карточка «Союзфото», 1936