Подготовил Антон Шабалкин, ведущий архивист Государственного архива Ульяновской области
Часть 1 и часть 2.
Продолжаем рассказ о событиях 1917 года.

***

Одно из первых революционных переименований в Симбирске коснулось весной 1917 года железнодорожного моста через Волгу. Менее чем за полгода до Февральской революции, 5 октября 1916 года, разрезая ленточку на открытии мостового перехода, симбирский губернатор Александр Степанович Ключарев выразил надежду на получение Высочайшего соизволения на присвоение мосту наименования «Императорский Его Величества Николая II».

Но царского имени мосту поносить не довелось. Уже 6 марта 1917 года главный инженер строительства Игнат Цишевский в приветственных телеграммах председателю Государственной думы Михаилу Родзянко и правлению Волго-Бугульминской железной дороги от имени рабочих и служащих строительства предложил «грандиознейшее мостовое сооружение европейской России» назвать «Мостом Свободы». А в апреле соответствующая надпись украсила арку при въезде на мост. Управление Волго-Бугульминской железной дороги отпечатало 500 фотоальбомов «Сооружение моста «Свободы» через Волгу у г. Симбирска и аркады. Снимки с работ 1913-1917 г.». Причем эти альбомы предназначались не только для симбирян, а продавались летом 1917 года в Москве и Петрограде.

***

3 апреля 1917 года в Петроград прибыл Владимир Ленин. В Ульяновском госархиве хранится тетрадка воспоминаний рабочего Петроградского патронного завода Самуила Саввушкина:

«В апреле 1917 года встречали мы Владимира Ленина на Финляндском вокзале, когда он вернулся из эмиграции. Долго ждали поезд; он пришел с большим опозданием часа в 2 ночи 3/16 апреля. Встречать Владимира Ильича пришли тысячи людей. Вся площадь против Финляндского вокзала, Симбирская ул. и Финский переулок были заполнены народом».

Симбирская улица с 1927 года носит название улица Комсомола и проходит между фасадом Финляндского вокзала и площадью Ленина, где с броневика обратился к собравшимся Ильич, а ныне высится памятник ему. Поразительное совпадение, что вернувшись в Россию после многих лет эмиграции, Ленин оказался на улице, носящей имя его родного города Симбирска. Более того, далее Симбирская улица пересекалась с улицей Арсенальной, на которой находился Петроградский патронный завод, где работал Саввушкин. Весной 1918 года цеха этого завода были эвакуированы в Симбирск и объединены с местным патронным заводом.

***

Весной и в начале лета 1917 года кумиром миллионов был еще не Ленин, а другой уроженец Симбирска – Александр Керенский. Вопреки заповеди наш народ любит создавать себе кумиров. Культ Керенского стал, пожалуй, самым кратким в истории нашей страны. Пресса взахлеб пела славу новоявленному «мессии». Журнал «Нива», 13 мая 1917 года: «Кому неизвестно теперь имя Александра Керенского – первого гражданина свободной России, первого народного трибуна-социалиста, первого народного министра юстиции, министра правды и справедливости?

[…] Словом, нет теперь популярнее человека, нет известнее имени Александра Керенского. Оно стало и у нас, и за границей как бы благородным символом благородной Великой Русской Революции.

Почему же так? Почему все сердца тянутся именно к Керенскому? […] Почему пылкое сердце Великой Русской Революции именно его сделало своей первой, никогда не забываемой любовью?

[. ] А.Ф. Керенский горячо любит Россию. И давно любит».

Вот две характерные фразы из листовки-воззвания 1917 года: «Всех можно забыть, всякую роль можно стушевать, Керенского Россия не забудет»; «Керенский это символ демократии».

«Симбирская народная газета» 21 мая 1917 года о поездках военного министра на фронт: «Раскланиваясь на все стороны, А.Ф. Керенский, осыпаемый дождем цветов, под звуки «марсельезы» и возгласы «ура» перешел в парадные комнаты вокзала.

[. ] Многочисленная толпа горожан устроила при появлении А.Ф. Керенского бурную овацию.

Раздались крики:
– Вождю русской демократии ура! Да здравствует герой Керенский! Ура народному министру!

А.Ф. Керенский раскланивался с толпой и посылал воздушные поцелуи.

Толпа с кликами «ура» бежала за автомобилем министра».

За непочтительные высказывания о Керенском, ставшим 24 июня премьер-министром Временного правительства, запросто можно было быть избитым или предстать перед следствием. В начале сентября 1917 года в Симбирске следственная комиссия даже разбирала донос на некоего прапорщика 6-й роты 97-го полка Лукина. Тот оправдывался: «31 августа по просьбе ротного командира я пошел в роту, чтобы разъяснить солдатам происходящие события. [. ] Когда же меня спросили солдаты о происхождении Керенского, то основываясь на одной из брошюр, читанных мною в Москве, сказал, что он будто бы еврей, немного даже и похож на еврея по внешности (лицом), а по вопросу вообще о министерстве я сказал, что власть не тверда, но, не будь ее, погибла бы Россия […].

[…] Именем Бога, правдой и справедливостью от доноса на меня, что я ругал министров и Керенского, категорически отказываюся, так как я сам не только социалист-революционер, но и сочувствующий всем социалистическим партиям, кроме интернационалистов […]».

Следственная комиссия

6 сентября 1917 года вынесла постановление: «[…] Принимая во внимание, что в словах его о Керенском не заключается признаков призыва к неповиновению Временному правительству или выступлению против него и что не представляется возможным видеть в них контрреволюционное действие, постановила: настоящее дело прекратить и передать в Исполнительный Комитет Советов».

***

Маяковский в поэме «Хорошо!» писал о Керенском:
«Пришит к истории, пронумерован и скреплен,
и его
рисуют –
и Бродский и Репин».

Помимо вышеупомянутых художников, к образу Керенского обращались многочисленные живописцы, графики, скульпторы, фотографы.

Однако за эйфорией скоро наступило отрезвление. Временное правительство оказалось не в состоянии решить ни проблем, доставшихся ему в наследство от царского режима, ни новых, которые росли, как снежный ком. Отставной генерал Александр Жирке-вич записывал в дневник: 14 июля «[…] Керенский и Со продолжают испражняться воззваниями, призывами, увещеваниями».

28 июля: «Миллионы брошены на изображение Керенского, других губителей Родины. И это в то время, когда Временное правительство кричит о том, что у него нет средств на войну, а в тылу надвигается денежный крах. Не могу видеть этой противной рожи Керенского, торчащей в окнах магазинчиков, киосках.

А как обрадовало меня когда-то Временное правительство! Как много я ждал и от него, и от нового курса! И вот вышел не только мыльный пузырь, но гнойный нарыв на больном, худосочном теле исстрадавшейся России […]».

***

Тем временем набирала силу альтернативная Временному правительству власть – Советы. Весной 1917 года в Симбирске появились первые профессиональные советские политики.

Симбирские большевики в аграрной губернии, где традиционно лидировали эсеры, по многим вопросам вынуждены были объединяться с меньшевиками. Для создания самостоятельной большевистской организации, подготовки выборов в Учредительное собрание и перехода власти в руки Советов в Симбирск ЦК РСДРП(б) был направлен Михаил Крымов. Он прибыл в город 30 августа и устроился на патронный завод. А уже 15 сентября 1917 года в комнате № 23 Дома Свободы (бывший губернаторский) начала работать большевистская фракция.

Сам Крымов перебивался в Симбирске впроголодь и писал в ЦК: «Жизнь здесь еще дороже, чем в Питере, рабочие крайне нуждаются. Заработки 5 руб. максимум. Лично я думаю уе-
хать (через месяц) из Симбирска, так как получая в заводе 5 руб., я не могу на них дальше существовать». Это была минутная слабость. Как известно, Михаил Дмитриевич не сбежал из города спустя месяц. 10 января 1918 года он стал первым комиссаром внутренних дел губернии. А летом на Всероссийском съезде текстильщиков был избран в Центртекстиль и 28 июня уехал в Москву.

***

Сейчас много говорится о непростом отношении старой интеллигенции к победившей в октябре

1917 года советской власти. Не вступая ни с кем в спор, хочется привести отрывок из составленной в 1923-1924 годах автобиографии («Жизнеописания») отставного генерала, военного юриста, коллекционера и литератора Александра Жиркевича (о себе он писал в третьем лице): «Жир-ч всегда помнил заветы священного писания «Нет власти, которая не была бы от Бога», «всякой власти надо покоряться и служить верно», а также мысль известного философа, что «каждый народ достоин своего правительства». Поэтому-то он видел в советской власти власть, навстречу культурным начинаниям которой, вообще всего, что делается на благо русскому народу, надо идти по-братски, в представителях Красной армии видел воинов русской армии, в России советской – свою Родину, более чем когда-либо нуждающуюся в честных, опытных, культурных работниках».

***

В уездных городах Симбирской губернии Сызрани, Карсуне и Ардатове советская власть установилась в конце октября – ноябре 1917 года. Губернский центр отставал.

Наконец 10 декабря 1917 года в большом зале Симбирской уездной земской управы (ныне Дом офицеров) состоялось объединенное собрание Совета рабочих и солдатских депутатов, фабрично-заводских, полковых, ротных комитетов, правлений профессиональных союзов, представителей большевистской, меньшевистской и эсеровской организаций. Собрание продлилось хорошо за полночь.

Лишь в три часа ночи 11 декабря 103 голосами «за» и 68 – «против» была принята резолюция большевиков «о необходимости передать власть на месте Симбирским Советам рабочих, солдатских и крестьянских депутатов». Таким образом, формально советская власть установилась морозной ночью уже 11 декабря. Однако официальной датой все-таки считается 10 (23 декабря по новому стилю), когда собрание начало свою работу.

По хрустящему снежку расходились из накуренного зала управы участники исторического события. А простые обыватели еще спали и не ведали, что проснуться им предстоит уже в советском Симбирске…

Был избран революционный комитет под председательством Михаила Гимова. В состав комитета также вошли большевики Михаил Першин и Александр Швер, левый эсер Сергей Петров и максималист Константин Яматин. А к февралю

1918 года вся власть в Симбирской губернии находилась уже в руках Советов.